Памяти ветерана РООВПАО - РОО Ветеранов прокуратуры Амурской области

Я выросла в большой многодетной семье, состоящей из пяти сестер и четырех братьев. Мои неграмотные родители растили нас в строгости, с раннего детства приучали к труду, к ответственному отношению к учебе, порученному делу. Не смотря на трудные военные годы, а в последующем неурожайные, голодные годы, когда колхозники ничего не получали за свой труд, все учились! И только вырвавшись с трудом из колхоза в 1953 г. родители и вся семья стала жить лучше. Среди моих сестер и братьев были инженер- радиовещания, экономист, корректор, педагог, шофер, горняк.

Выбор профессии юриста мною был определен совершенно случайно. Как-то в разговоре одна из моих старших сестер спросила, кем я хочу стать. В то время ученица 9-го класса я не могла ничего ей ответить определенно. Сославшись на рассказ своей подруги, поведавшей о своей однокласснице, ученицы весьма посредственной, которая, успешно сдав экзамены, поступила в юридический институт, окончила его, сестра посоветовала подумать о профессии юриста, тем более, что за все годы учебы я неоднократно поощрялась за примерное поведение и прилежную учебу. Так случайно разговор с сестрой определил мой выбор профессии.

Идти к осуществлению своей мечты пришлось долго. Мои родители к тому времени, большую часть жизни проработавшие в колхозе, не получали пенсию. Мать-героиня второй степени, не имела пособия. Для учёбы в институте не было средств, поэтому нужно было приобретать профессию, чтобы стать самостоятельной и заочно обучаться в институте.

В 1958 г. после окончания средней школы я поступила в Благовещенское педагогическое училище, которое окончила в 1960 г. и стала работать сначала воспитателем детского сада, а затем воспитателем школы слабовидящих. И только в 1965 г., успешно сдав экзамены в Хабаровском филиале Всесоюзного юридического заочного института, стала студенткой-заочницей.

В 1967 г., еще не окончив 2-ой курс института, поступила на работу в Свободненскую межрайонную прокуратуру стажером - следователя. Возглавлял Свободненскую прокуратуру выпускник МГУ Шуватов Ю.П. Для стажировки была прикреплена к следователю Машкиной Г.С. – человеку, имевшему большой опыт работы, как все следователи очень занятому расследованием многочисленных дел. На меня она не обращала внимания в силу своей занятости и черствого отношения к людям. Мое участие в деле сводилось к чисто техническим поручениям: подшить материалы дела, произвести опись.

Получив для расследования первое дело, я, как мыслила сама, составила план расследования. Для опытного следователя оно не представляло никакого труда. Группа подростков Юхтинской спецшколы самовольно покинули её, добрались до с. Бузули, где проникли в магазин, похитив продукты, вещи, ушли в лес, где разожгли костер, а утром подались в следующее село. Все были арестованы. Трудность в следствии состояла в отдаленности места преступления, их следов. Юхтинская спецшкола, где содержались подростки, не достигшие возраста уголовной ответственности, располагалась в 12 км от г.Свободного, с. Бузули – в 30 км., место их ночевки в лесу дальше еще на несколько километров. Двухмесячный срок следствия близился к концу, я попросила Машкину прочитать дело и подсказать, какие следственные действия еще нужно провести. Она прямо заявила, что её никто не учил и она не собирается учить меня. В кабинет зашел следователь Рева И. и, увидев меня в расстроенных чувствах, сказал, что возмущен поведением Машкиной, что стажироваться буду у него. Он, как положено, изучил дело, указал, что нужно доделать. Дело ушло в суд, всем подросткам был определен срок в виде лишения свободы. Этот конфликт с Машкиной стал известен в коллективе, все приняли мою сторону, а в скорости Машкина уволилась. Помня о своих переживаниях, я в последующем всегда внимательно относилась к стажерам, т.к. прошла горькую школу «обучения».

Свободненская прокуратура в те годы была «кузницей кадров». Здесь начинали работу ставшие потом прокурорами Мазняк И.И., Вологдин Ю.К., Лапин С., Шамкин А., ставший заместителем областного прокурора, Кузнецова Л., Беляков.

Областную прокуратуру возглавлял Орлов - человек удивительной доброты, доброжелательности, внимательного отношения ко всем работникам, а особенно к вновь поступившим. И вот я и Комарова – тоже стажер следователя, едем на первое совещание следователей прокуратуры Амурской области.

В гостинице «Амур» были забронированы места, но к нашему приезду свободных номеров не было и мы, заняв очередь, присоединились к многочисленным ожидающим в фойе гостиницы. Время шло, мест не было и тут подошли две женщины. Они обратилась к администратору, которая ответила им, что свободных номеров пока нет, но те не отступали, заявив, что у них бронь. Администратор указала, что ожидающие все рассчитывают на бронь, но женщины заявили, что у них бронь прокурорская. Внимание всех окружающих было приковано к этому диалогу. Администратор заявила, что работники прокуратуры тоже сидят и ждут очереди, указав при этом на меня и Комарову. Взглянув на нас, женщины заявили, что не знают нас и потребовали предъявить им документы. Комарова пыталась достать из сумочки удостоверение, но я остановила её и тоже попросила предъявить женщин удостоверения. Одна из них оказалась следователем Бурейской прокуратуры, вторая –Райчихинской. Фамилия одной -Коваль, второй- не помню. После этого я сказала, что свои удостоверения предъявим им завтра на совещании. Все внимание толпы ожидающих было обращено на этот инцидент. Вскоре нам предоставили номер и Комарова, осмыслив унизительность этой сцены, расплакалась. На совещании начальник следственного отдела Долгань А.В. объявил всем следователям, что их коллектив пополнился двумя новыми членами, представив меня и Комарову. Мы были приятно удивлены таким вниманием. На перерыве он спросил нас, как мы устроились, и мы поведали о случившемся в гостинице. Он был очень удивлен, т.к. это были следователи, не первый год проработавшие, зарекомендовавшие себя с лучшей стороны. В ходе совещания нас с Комаровой вызвали в отдельный кабинет, где эти работницы извинились перед нами за свое бестактное поведение. Возвращаясь домой после совещания, мы с Комаровой были полны гордости, т.к. стали членами большого коллектива следователей прокуратуры.

Осваивать премудрости этой профессии помогала нам прокурор-криминалист Комарова Г.Г. -любимица коллектива областной прокуратуры. Первый обыск по делу я проводила непосредственно с её участием. Искали ружье, выстрелом из которого молодой человек причинил огнестрельное ранение голени другому парню. При этом, не прикасаясь к вещам, она просила мать стрелявшего переложить одежду в комоде, переставить предметы мебели, открыть шкафы для осмотра, в общем делала все, чтобы не унизить достоинство обыскиваемых. Часто делала замечания по поводу протоколов допроса, указывала на недопустимость применения нецензурных слов, на необходимость точной фиксации показаний свидетелей, потерпевших, обвиняемых, своевременного оформления следственных действий, полного перечня вопросов, поставленных на разрешение экспертизы, правильного оформления протоколов осмотра места происшествия.

В 1970 г. я окончила учебу в институте, а в 1971 г. была направлена в Ленинградский институт усовершенствования следователей на четырехмесячные курсы. Город оставил восторженные впечатления своими историческими памятниками: Исаакиевским Собором с его маятником Фуко, доказывающим, что земля непрерывно вращается, Эрмитажем, Русским музеем, разводными мостами, Марсовым полем, памятником Петру 1 и многими другими. Больше мне не приходилось бывать в этом городе, но он нередко снится мне как фантастика.

В институте давали углубленные знания по методике расследования дел, признаки сходных составов преступлений, таких как грабеж - разбой, злоупотребление служебным положением - халатность; на составы преступлений, связанные с бездействием, и что для нас было ново -это умение владеть фотоаппаратом. Обучали, как при некачественных негативах правильно подбирать номер фотобумаги, как правильно производить обзорную и панорамную съемку. В лаборатории каждый сидел за отдельным столом и мог печатать фотографии.

Одним из преподавателей института был бывший прокурор «дороги жизни», то есть участник ВОВ. Много лет спустя один из преподавателей института приезжал на курсы усовершенствования работников прокуратуры в Харьков читать лекции, куда была направлена и я. Это вызвало у меня кучу воспоминаний, ностальгию по давно ушедшем прекрасному прошлому.

Курсы повышения квалификации проводились постоянно и благодаря им, я побывала кроме Ленинграда, Харькова во Владивостоке, три раза в Москве.

В 1973 г. скончался прокурор области Орлов, у которого совершенно случайно был обнаружен туберкулёз в поздней стадии. Прокурором области был назначен прокурор г.Находки - Бурик, человек властный, деливший работников на любимчиков и нелюбимчиков. От былой доброжелательности в коллективе не осталось и следа. Стали процветать наушничество, раздоры между отделами и мы, подчиненные, сразу же почувствовали эти перемены.

Я поначалу относилась к числу любимчиков. Мне предстояла командировка в Находку и Бурик в личной беседе предупредил меня быть осторожной, т.к. город портовый, преступность высокая. Позвонил в прокуратуру, в которой ранее работал, попросил встретить меня, устроить в гостиницу. Никто меня не встретил, в гостиницу устраивалась сама. Это было накануне 21 апреля- Всесоюзного субботника. Город поразил меня теплым, по сравнению с нашим климатом, праздничным настроением горожан, шедших на субботник с флагами и транспарантами, изобилием морепродуктов, дороговизной цен в буфете. Через три дня я возвращалась домой, где меня ждал муж, дети, минуя Благовещенск. Бурика это возмутило, оказывается я должна была прибыть в Благовещенск и доложить о командировке. С этого момента его отношение ко мне переменилось в худшую сторону. По его мнению, я продемонстрировала акт непочтения его личности. А вскоре он узнал о том, что мой муж построил гараж, так и не дождавшись разрешения на его строительство от администрации города, после чего уволил меня. Причем сделал это поспешно без учёта того, что я была председателем профкома и для моего увольнения нужно было согласие вышестоящей профсоюзной организации. Приказ был аннулирован, через месяц был издан новый приказ. Хорошо помню его формулировку. Меня обвинили в том, что я, имея машину ЗАЗ-968, добилась продажи мне машины Москвич-412 (хотя было совместное ходатайство профсоюзной и партийной организации о выделении мне автомобиля, поданное в райком КПСС), захватила самовольно землю и возвела на нёй гараж, что несовместимо со званием работника прокуратуры.

Шёл 1977 г., а через два года, когда были организованы транспортные прокуратуры, по настоятельной просьбе Перепелкина, к тому времени транспортного прокурора, я была принята на работу помощником прокурора Свободненской транспортной прокуратуры. Кроме общепринятых направлений прокурорского надзора она имели специфическое направления, такие как безопасность движения на ж/д транспорте, безопасность полетов воздушных средств, передвижение и безопасность плавания судов, сохранность грузов, эффективное использование вагонов.

90% работы планировалась на ж/д транспорте. Уголовные дела направлялись в 12 судов, расположенных в районах, где проходила железная дорога. Поддерживая обвинение по уголовным делам, работники прокуратуры были постоянно в разъездах. Свободненская транспортная прокуратура с 1977 г. подчинялась Забайкальской транспортной прокуратуре, расположенной в г.Чита. Позднее транспортные прокуратуры вновь вошли в состав территориальных прокуратур и в конечном счета Свободненская транспортная прокуратура стала подчиняться Иркутской транспортной прокуратуре, осуществляющей надзор на Дальневосточной железной дороге.

Особую сложность представляло расследование дел, связанных с полетом самолетов.

Вспоминается дело о столкновении самолёта, перевозившего пассажиров маршрутом Сахалин-Благовещенск с военным самолетом Завитинского авиаотряда. Диспетчерскими службами не были согласованы потолки полетов и над Бурейским районом самолеты столкнулись. Погибло 28 пассажиров и 3 члена экипажа гражданского самолета и 3 человека экипажа военного самолета.

Данные о таких происшествиях скрывались от прессы в то время. Но именно тогда в 1980 г. одна пассажирка с гражданского самолета, упав с 4-х километровой высоты, осталась жива. Это была студентка пединститута. Расследование одновременно вела Свободненская транспортная прокуратура и Завитинская военная прокуратура. По просьбе следователя мне, бывшей в Благовещенске в командировке, пришлось допрашивать уцелевшую пассажирку, находившуюся в областной больнице. Удивительно, что упав с такой высоты, она отделалась ушибами и переломами костей запястья, т.е. сравнительно легкими телесными повреждениями.

Был теплый сентябрьский вечер, с разрешения дежурного врача я зашла в палату, где лежала молодая женщина, с которой в палате находилась её мать. Я представилась, спросила пострадавшую о её самочувствии и возможности побеседовать с ней. Она была доброжелательна, но её мать стала возмущаться, считая, что с её дочерью могут общаться и допрашивать только работники Московской прокуратуры. Я пыталась разъяснить ей нормы Уголовно-процессуального Кодекса, но бесполезно. Она привела какую-то медсестру, и та стала спрашивать, кто я и прочее. В общем, это общение с выжившей пассажиркой, также успокаивающей свою мать, обернулось для меня полуторачасовой пыткой. Ответить грубостью, показать свое возмущение, я не имела права.

Как следовало из допроса потерпевшей, при посадке в самолет она первой зашла в салон и заняла место у иллюминатора, рядом сел её муж-студент медицинского института. В полете она задремала, разбудил её страшный стук. Открыв глаза, она увидела сидящего уже мертвого мужа с разорванной щекой и первое, что она сделала- это сняла с его пальца золотое кольцо. Верхняя часть салона отсутствовала, свистящий воздух все сносил. Струей воздуха её снесло с кресла и понесло по проходу. В какой –то момент она схватилась за ножку кресла, села в него, упершись ногами в переднее кресло. Самолет развалился на части. Та часть салона, где сидела потерпевшая, отделилась с 4-мя радами кресел и полетала над лесом, скользнув по верхушкам деревьев, упала в болотистое место. Девушка потеряла сознание, очнувшись, пошла искать упавших пассажиров, проверяла наличие у них денег, набрав таким образом 1500 руб. Для нашего времени это небольшие деньги, но в то время для студента это была существенная сумма.

На место происшествия была направлена поисковая группа -солдаты, которые, увидев кресла и зашевелившуюся девушку в голубом плаще, были напуганы, т.к. не ожидали, что после падения кто-то может остаться в живых. Вертолетом выжившая была доставлена в больницу г.Благовещенска, все обнаруженное при ней по заданию КГБ было зафиксировано.

Я с трудом, усилием воли сдерживая себя, закончила допрос, после чего у нас состоялся нелицеприятный разговор о том, кто я и почему допрашиваю выжившую пассажирку. В то время на время отпуска прокурора я исполняла его обязанности. Допрос обернулся для меня ночной бессонницей.

Следователь, прочитавший протокол, не поверил в точность записи показаний потерпевшей. И действительно, когда рядом погибший муж, когда нет возможности выжить, уцелеть, спастись, какие могут быть мысли о кольце? Но впоследствии, когда военная прокуратура направляла в нашу прокуратуру своё дело, в нём были зафиксированы точно такие же показания выжившей.

Позднее, когда выяснилось, что она обыскивала часть трупов погибших, её мать, возмущавшаяся, что её дочерью занимались не москвичи, пояснила, что дочь её была в стрессовом состоянии, поэтому обыскивала тела погибших, разбросанные на большом протяжении.

Я не выехала на место происшествия, хотя должна была как и.о. прокурора, считая для себя выезд трудным психологическим, физическим испытанием. На место крушения выезжал следователь Лебедев О.Т. Я же чудом избежала взыскания за это.

Выехавшие на место происшествия – генерал-авиации, представители гражданской авиации – все мужчины ночевали в лесу в заброшенном строении на прелых матрасах в условиях антисанитарии, неприемлемых для женщин.

Следствие по делу продолжалось, и работник Амурской областной прокуратуры Гололобов В.Н. обратился в транспортную прокуратуру, интересуясь решением по делу в отношении матери выжившей- его хорошей знакомой, которая приняла от дочери собранные ею после падения с тел погибших денежные средства и вернула лишь в ходе расследования, испугавшись ответственности. В конечном счете, её не за что было привлекать к уголовной ответственности. Я же узнав, что она заместитель начальника финансового отдела облисполкома, решила, что она должна была быть осуждена товарищеским судом, поэтому в ноябре 1980 г., я прибыла в исполком, в беседе с работниками выяснила, что товарищеский суд у них числиться формально и никакой роли в воспитании нерадивых членов коллектива не играет. Тогда я решила встретиться с начальником финансового отдела. В беседе он пояснил, что мать выжившей на хорошем счету и пользуется авторитетом в коллективе. Я рассказала о её поведении в больнице при допросе, о деньгах, собранных её дочерью, которые мать, опасаясь неблагоприятных последствий, привезла и сдала в прокуратуру. Начальник не мог поверить в это. И вот на пороге по вызову появилась она – приветливая, улыбчивая женщина. Я спросила, узнает ли она меня, на что она ответила отрицательно. Тогда пришлось напомнить ей больничную палату, её требования, чтобы дочерью занималась Московская прокуратура. Она не стала отрицать своего дерзкого поведения. Относительно денег, она пояснила, что дочь была в стрессовом состоянии. На мой вопрос о том, что она -мать не была в стрессовом состоянии и должна была сразу же передать деньги, ответить она ничего не смогла. В самом начале разговора она спросила, не по поводу ли я командировок, которые она выписала дочери и зятю, чтобы те смогли проехать в пограничную зону. Оказывается она ещё подделала документы для проезда. Разговор был окончен, эта дама удалилась. Начальник, ранее не поверивший в такое поведение своей подчиненной, убедился в правоте моих доводов. К чести её надо отнести, что она не отрицала фактов, приведенных мною. Весной 1991 г. она ехала на дачу, открылась дверь машины и она выпала на дорогу, получив смертельную травму. Невольно удивляешься парадоксам, преподнесённым жизнью.

Многие годы спустя, когда распался СССР, корреспондент «Амурской правды» написал большую статью о выжившей в той авиакатастрофе, представив её героиней. По телефону я связалась с ним, пыталась узнать, какими материалами он пользовался при написании статьи. Ответы его были неопределёнными, уклончивыми. На мой вопрос, хотел ли он иметь невестку, такую как выжившая девушка, он ответил отрицательно. Написание статьи о подобной катастрофе с выжившим человеком делало честь любому журналисту, это был сенсационный материал минувших лет. Его публикация была подхвачена газетой «Труд», которая сообщала всей России об уникальном случае, фотография выжившей с сыном на трапе самолета, увозившего их на постоянное место жительство в г.Москва, украшала первую страницу газеты.

Уголовное дело не было доведено до суда по непонятным мне причинам. Контроль за его расследованием вёл вернувшийся из отпуска прокурор. Я же в 2002 г., отработав в прокуратуре 33 года, из них 18 последних лет в должности заместителя прокурора, ушла по достижению пенсионного возврата на заслуженный отдых.